Гостиница "Эдуард Седьмой"
Эдуард Седьмой (англ. Edward the Seventh) — название гостиницы из книги Карлоса Кастанеды "Активная сторона бесконечности", которая понравилась Дону Хуану и в которой он предлагал Кастанеде ждать смерти своей личности.
... вспоминая нашу поездку с доном Хуаном по промышленным районам Лос-Анджелеса, где можно было найти только склады и обветшалые гостиницы для проезжающих. Одна из гостиниц особо привлекла внимание дона Хуана благодаря помпезному названию "Эдуард Седьмой".
King Edward Hotel
Возможным оригиналом может быть гостиница "King Edward Hotel", открытая в начале двадцатого века в районе Downtown (старый индустриальный район[1]) Лос-Анджелеса[2].
Отель можно найти в Google Street View.
Фасад (м.б. первая сторона в рассказе)
Вход
Бок (м.б. вторая сторона в рассказе)
Цитата
- Как я уже говорил тебе, - раздался голос дона Хуана, выбивший меня из колеи этих мыслей, - каждый маг, которого я знал, будь то мужчина или женщина, рано или поздно достигал переломного момента своей жизни.- Ты подразумеваешь, что с ними случался психический срыв или что-то в этом роде? - спросил я.
- Нет, нет, - ответил он, смеясь. - Психические срывы - удел личностей, которые индульгируют на самих себе. Маги - не личности. В данный момент я подразумеваю под этим то, что непрерывность их жизней должна быть разбита во имя обретения внутреннего безмолвия, которое станет активной частью их структур.
- Это очень, очень важно, - продолжал дон Хуан, - чтобы ты сам умышленно достиг этого переломного момента или создал его искусственным и разумным путем.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил я, заинтригованный его причудливой логикой.
- Твой переломный момент означает конец той жизни, которую ты знаешь. Ты выполнил все, о чем я говорил тебе, прилежно и точно. Если ты и талантлив, то сумел скрыть это. Возможно, это твой стиль. Ты не медлителен, но действуешь так, как медлительные люди. Ты очень уверен в себе, но ведешь себя, словно ты беззащитен. Ты не робок, но производишь впечатление, будто боишься людей. Все то, что ты делаешь, указывает только на одно - ты должен все это разбить. Безжалостно.
- Но каким образом, дон Хуан? Что ты имеешь в виду? - спросил я взволнованно.
- Я думаю, что все сводится к одному поступку, - ответил он. - Ты должен покинуть своих друзей. Ты должен распрощаться сними по-хорошему. Ты не сможешь продолжать идти путем воина, неся за плечами свою личную историю. И если ты не покончишь с прежним образом жизни, то не сможешь следовать моим наставлениям.
- Минутку, минутку, минутку, дон Хуан, - сказал я. - Мне нужно прийти в себя. Ты требуешь от меня слишком многого. По правде говоря, я не уверен, что смогу все это сделать. Мои друзья - это моя семья. Моя точка отсчета.
- Точно, точно, - заметил он, - твоя точка отсчета. Именно поэтому с ними следует расстаться. У магов только одна точка отсчета - бесконечность.
- Но как я могу это сделать? - спросил я жалобно. Его требование выводило меня из равновесия.
- Ты можешь просто уйти, - сказал он равнодушно. - Уйти любым возможным путем.
- Но куда я пойду? - спросил я.
- Я бы посоветовал тебе снять номер в одной из тех жалких гостиниц, которые тебе хорошо известны, - ответил он. - Чем безобразнее заведение - тем лучше. Если в комнате постелен ковер болотного цвета, на окнах висят шторы болотного цвета, а стены оклеены такими же обоями, тогда эта гостиница может сравниться с той, которую я показал тебе как-то в Лос-Анджелесе.
Я издал нервный смешок, вспоминая нашу поездку с доном Хуаном по промышленным районам Лос-Анджелеса, где можно было найти только склады и обветшалые гостиницы для проезжающих. Одна из гостиниц особо привлекла внимание дона Хуана благодаря помпезному названию
- "Эдуард Седьмой". Мы остановились напротив, чтобы лучше рассмотреть ее.
- Вот эта гостиница, - произнес дон Хуан, указывая на здание, - представляется мне подлинным олицетворением жизни среднего человека на Земле. Если ты удачлив или безжалостен, то снимешь здесь комнату с окном, выходящим на улицу, чтобы наблюдать из окна за нескончаемым шествием человеческих бед. Если ты не столь удачлив или не столь безжалостен, то снимешь себе внутреннюю комнату, с окном, глядящим на глухую стену соседнего дома. Подумай о том, что это значит - провести всю жизнь, разрываясь между двумя такими видами. Завидуя виду на улицу, если живешь во внутренней комнате, и завидуя виду на стену, если поселился в наружной и устал смотреть на мир.
Метафора дона Хуана вызвала во мне бесконечное беспокойство, так как я принял ее близко к сердцу. Сейчас же, столкнувшись с возможностью поселиться в гостинице, сравнимой с "Эдуардом Седьмым" я не знал что и сказать, куда отправиться.
- Что ты предлагаешь мне там делать, дон Хуан? - спросил я.
- Магу нужно такое место, чтобы умереть, - сказал он, глядя на меня и не мигая. - Ты никогда не был один в своей жизни. Сейчас пришло время сделать это. Ты будешь оставаться в этой комнате, пока не умрешь. Подобный совет испугал меня, но и вызвал приступ смеха.
- Не могу сказать, что собираюсь так поступить, дон Хуан, - сказал я. - Но каков критерий того, что я мертв? Если ты действительно не хочешь моей физической смерти.
- Нет, - ответил тот. - Я не хочу, чтобы твое тело умерло физически. Я хочу, чтобы умерла твоя личность. Это две совершенно разные вещи. По существу, твоя личность имеет очень мало общего с твоим телом. Твоя личность - это твой разум, и поверь мне, что твой разум не является твоим.
- Что это за ерунда, дон Хуан, что мой ум не мой? - услышал я свой собственный голос, в котором появилась нервозная гнусавость.
- Я расскажу тебе как-нибудь об этом предмете, но не тогда, когда ты еще думаешь о своих друзьях.
- Критерий, по которому можно определить, что маг мертв, - продолжал дон Хуан, - определяется тем, что ему становится безразлично, находится он в обществе или один. Твоя личность умрет в тот день, когда ты перестанешь жаждать компании своих друзей и прикрываться своими друзьями как щитом. Что скажешь на это? Согласен сыграть?
- Я не способен на это, дон Хуан, - ответил я. - Бесполезно пытаться лгать тебе. Я не смогу покинуть своих друзей.
- Это совершенно нормально, - сказал он невозмутимо.
Казалось, что мое заявление совершенно не подействовало на него.
- Я не смогу больше продолжать наши беседы, но позволь мне сказать, что за время, которое мы провели вместе, ты научился многому. Ты научился тем вещам, которые сделают тебя очень сильным, - не важно, вернешься ты назад или уйдешь прочь.
Смерть в мотеле:
«Расскажи мне больше о Ла Горде», - наконец решила Мартина, откидываясь на подушки, как ребенок, желающий любимой истории сном.Карлос остановился на мгновение, его взгляд задерживался на каждом из наших секунд слишком долго, как вы выглядите в глазах потенциального любовника.
«В другой раз, я собирался покинуть Наярит, - сказал он, - и Ла Горда дал мне эти инструкции».
Карлос откинулся на спинку стула, раздвинул колени, вытолкнул живот и заговорил высоким голосом. Я мог видеть Ла Горду, тучную и темную.
«Карлос, иди в Эскондидо. Заходите в комнату мотеля, вид с оливковыми зелеными коврами, окрашенными кофе и ожогами сигарет, и сигаретный дым, пахнущий мебелью».
«Как долго я должен оставаться там?» Я спросил.
«Пока ты не умрешь», сказала она с улыбкой, из-за которой мои кости дрожали.
«Я этого не делаю, - сказал я ей, - мне нравится моя жизнь в Лос-Анджелесе, мне нравятся мои друзья. Мне нравится моя квартира».
«Я сел в свой старый грузовик, и я поехал. Через несколько часов на мексиканском шоссе я начал думать, что моя жизнь в Лос-Анджелесе не такая уж и хорошая. Через несколько часов я начал думать о своей жизни в Лос-Анджелесе имел свои неприятные аспекты. Когда я подошел к границе в Тихуане, моя жизнь в Лос-Анджелесе казалась совершенно несчастной. Я поехал в Эскондидо, забрался в первый мотель, который мог найти, и заглянул в комнату. У него был оливковый зеленый ковер с кофе пятна и сигаретные задницы, и пахло дымным дымом. Я оставался один в этой комнате на несколько недель. Может быть, месяцы. Карлос вздохнул.
Недавно я завершил работу по одиночеству. Чтобы развить эту пьесу, я изучил свои личные жесты: то, как я ел пищу перед телевизором; как я стоял в свете открытого холодильника, глядя на коробку с молоком, бутылку апельсинового сока, тофу, плывущую в миске с водой; интонации и язык, используемые, когда я разговаривал сам с собой, как мое тело свернулось в постели; мелодия моих слез. Я пытался разгадать одиночество, чтобы исследовать его ядро. Я думал, что тогда боль может исчезнуть, как частицы материи преобразуются в волны света при исследовании под электронными микроскопами. Работа получила восторженные отзывы, но одиночество все еще нападало на меня. Мне нужен совет.
"Что ты сделал?" Я спросил Карлоса, едва ли сдержал свое любопытство. «Ты смотрел телевизор, слушал радио, читал книги, разговаривал по телефону?»
«Ничего», тихо сказал Карлос, на мгновение взглянул на меня, а затем взглянул на свои сложенные руки. "Я ничего не делал." Он говорил медленно. «Я изучил образцы ожогов на ковровом покрытии, я смотрел в потолок, я смотрел на пылинки в свете, который шел через раздвижные стеклянные двери. Я выпил кофе. Я ел. сжиматься под одеялами - иногда жара тревоги вызывала у меня пот так сильно, что я бросал одеяла на пол. Время от времени ужас был настолько сильным, что я свернулся за край кровати и прижал угол матраса к животу , мое солнечное сплетение, просто пытаясь остаться в живых. Я чувствовал, что умру. Тогда однажды, наконец ... я отпустил.
Он сделал паузу и посмотрел на меня, и я оглянулся на него, как вы закрываете глаза оленем, пока один из вас не двинется.
«Внезапно что-то сдвинулось», продолжил он. «Страх поднялся, и все, о чем я когда-либо заботился - боль детства, борьба за мою карьеру, известность, деньги, романтика, женщины, которые оставили меня, те, которые я все еще хотел, прошлое, будущее , «Мне нравится?» Он мне нравится, нравится ли она мне? »: как мы тратим наши жизни ... все это отпало. В одно мгновение я был совершенно свободен. И я никогда не чувствовал себя так, счастливым в моей жизни ».
Карлос сделал глоток воды и посмотрел в окно. Небо было темным, и ночные звуки трафика вторглись в комнату.
«Я позвонил своим друзьям в Лос-Анджелес, - сказал он, улыбаясь.
«Разделите мои вещи, - сказал я им, - я не вернусь». Они думали, что я пьян.
«Я не пьян, - заверил я их, - я совершенно трезвый, если вы не возьмете мои вещи, хозяйка будет».
«На следующее утро я проверил мотель, сел в грузовик и уехал. Я не знал, куда я иду, и мне было все равно. Я никогда не был счастливее на всю жизнь.
«Понимаете, - сказал Карлос, откидываясь назад на своем стуле, - разница между мной и большинством людей заключается в том, что большинство людей смотрит на свою жизнь, как будто они в поезде, и они сидят в кабине. следы убираются за ними и видят, что это произошло, и это произошло, и они разочарованы, но они приспосабливаются, и они точно знают, что произойдет дальше из-за того, что было раньше. Они считают, что их будущее будет таким же, как их прошлое - та же самая коробка разочарований, одна и та же коробка удовольствий ».
«Но я, я смотрю на свою жизнь, как будто сижу в локомотиве. Впереди меня пейзаж исчезает вдалеке. Я не знаю, куда я иду, и я понятия не имею, что произойдет следующий. Независимо от того, что произошло вчера, я знаю, что сегодня все может случиться. Это то, что держит меня счастливым. Это то, что держит меня в живых ».
Карлос искрился энергией и легкостью. Его благополучие было заразительным. «Ты должен слушать тихие звонки сердца», - сказал он, его голос был тихим и личным. «Амбиция: это враг интуиции. Вы должны молчать. Вы должны слушать тихие призывы сердца и знать, что все может случиться».
См. также
Примечания
- ↑ Arts District в Лос Анджелесе
- ↑ Sleuthing A Presidential Mystery in Downtown Los Angeles: A tempting notion, but a rare 1920s-era promotional map printed by the King Edward includes a photo of the lobby, which while printed using the halftone technique which makes it impossible to "zoom in" and see finer details, certainly appears to already show a set of initials there beneath the clock.
